Свет медленно умирал. Лишь пепельно серебрились тонкие, словно перья камышовых цапель, облака на западе. Но время их жизни стремительно истекало, просачиваясь изумрудным песком сквозь тонкие пальцы Властителя Времени. Все замерло. Ни дуновение ветерка, ни тихий шелест прибоя, ни тревожный крик чайки – ничто и никто не рисковал случайным звуком или движение нарушить ожидание.

Ожидание. Оно сгущалось в воздухе, предвестником грозы. Перехватывало дыхание. Заставляло тревожно оглядываться и искать укрытие.

Свет гас и на темнеющем шелке небес Бессмертный Сеятель щедро рассыпал первую горсть звездных семян. Одно из них, не удержавшись, покатилось вниз, чтобы сияющей слезой упасть на чело рожденного в этот миг на Земле, чтобы отметить его судьбу, чтобы Капитан Лунной Барки мог выделить его среди всех.

Супруга его, фиолетовоглазая Ночь, распахнула свои тяжелые крылья над Миром. Но едва коснувшись вознесшейся над Городом золотой иглы, они вспыхнули и рассыпались разноцветными огнями. Завеса темноты натянулась, задрожала и, не в силах опуститься на залитые светом улицы, выгнулась сияющим куполом, маслянистыми каплями стекая в океан. И, словно получив неслышный сигнал, Город ожил. Мерцающий золотой туман, отблеск тысяч лодочных фонарей, устремился по многочисленным каналам к бухте, где на черном зеркале вод дремал исполинский Зверь. Бледное сияние, зародившееся где-то на ледяной вершине горы, обрушилось водопадом света на Город у ее подножия, закипело водоворотом на улицах, увлекая людей в порт. Туда где отливали благородным серебром и пурпуром бока невиданного Гостя, чьи свернутые до поры на реях паруса горели в ночи солнечным светом, а каждую мачту венчала корона из звезд, подаренных Небесным Сеятелем.

Тысячи лодок, словно мошки привлеченные светом лампы, кружились рядом с невиданным до селе кораблем. Совсем крохотные рядом с этим пылающим гигантом, они сновали вокруг и, завороженные его красотой, не находили в себе сил отойти на безопасное расстояние. Даже яхта Властителя Города, убранная драгоценными тканями и цветами, походила на нищенку, дерзнувшую тягаться с Посланцем Небес.

А люди все пребывали и пребывали. Они спешили на набережную со всех концов Города, страшась опоздать, страшась не увидеть, не прикоснуться к чуду. Плотным потоком они заполняли беломраморные террасы, дугой охватывающие бухту. Путаясь в полах одежды, стремились по крутым ступеням на вершины резных башен, обращенных ликами к заливу.

В этот час, в самой середине Волчьей Стражи, не спал никто.

Высокий, болезненно высокий звон возник в неподвижном воздухе, словно сам по себе, и рассыпался острыми иглами света, вырвавшимися из-за черной громады горы. Золотые, лиловые, пурпурные – они разорвали темноту, сияющими дугами протянувшись к бухте, невиданным мостом соединяя море и небо. И навстречу Корабль расправил пылающие крылья. Подняв мириады огненных брызг, Феникс вздрогнул и очнулся от долгого сна. Яхты и лодки прыснули в стороны, боясь оказаться испепеленными неземным жаром. Струи серебряного и алого пламени горделивым гребнем поднялись над головой сказочной птицы, расплескались по спине, сплетаясь позади многокрасочным сияющим хвостом.

Вода закипела. А горящий неземным светом Феникс, легко оторвался от пришедшей в неистовство стихии и, рассыпая тяжелые, будто маслянистые, искры, устремился в необозримую черноту Небес, унося с собой надежду обреченного Города.